3. Как написано

В стилевом отношении написано превосходно. Иного, конечно, от Шамиля Идиатуллина и не ждешь. Повествование плотное, но при этом не тяжелое. Со словами много игрищ, но даже когда смешно получается, на общую напряженность истории это не влияет, получается этакая ухмылка сквозь зубы. Множество метко подмеченных деталей делает роман предельно кинематографичным. Это ощущение усиливается еще и от эффекта монтажных склеек. Автор порой перепрыгивает от сцены к сцене в пределах одной главы, не утруждая себя хотя бы разносом отрывков, гонит сплошняк, в итоге возникает эффект мозаичной непрерывности, характерный как раз для «важнейшего из искусств». Главная героиня говорит то с одним персонажем, то с другим, при этом может оказаться, что даже на разных витках петли, а читаем мы это, как один сплошной диалог. При этом запутаться не получится, тут автор все-таки к читателю милостив, тем более, что читателя к такому давно уже приучило именно что кино. При этом «Бояться поздно» не превращается в киносценарий – пусть даже советского образца, когда в ходу был термин «киноповесть», – слишком уж много подробностей, к скороговорке Шамиль Идиатуллин все-таки не стремится. Выбранный стиль прекрасно ложится на избранную тему. Все-таки истории про временные пели такого типа – это, скорее, вотчина именно что кинематографа, книжек про них гораздо меньше, чем фильмов (да и аниме предостаточно), потому вполне понятно, к чему должна тяготеть соответствующая книга.

Так как персонажи «Бояться поздно», по большей части, люди до двадцати пяти, то в наличие еще и молодежный сленг. Автор рецензии не берется судить, как там на самом деле говорит нынешняя молодежь, но у Шамиля Идиатуллина получилось так, что он поверил в такую вот речь нынешних студентов. Кроме того текст пестрит названиями самых разных фильмов – не книг, хотя помянуть те же «Подробности жизни Никиты Воронцова» было бы не лишним, – но оно понятно, даже самые умные представители молодого поколения больше смотрят, чем читают. Печальненько, но реалистично. Некоторые фильмы поминаются совершенно закономерно, в конце концов, главная героиня быстро понимает, что попала во временную петлю, хотя бы потому, что смотрела «День сурка» и «Исходный код» (не только, конечно) и причастна к современной массовой культуре. А вот без упоминания пресловутого «Слова пацана» можно было бы и обойтись. Но тут уж как, в случае Шамиля Идиатуллина журналист частенько побеждает писателя. В «Бояться поздно» это не так сильно режет глаз, как в «Возвращении «Пионера»», но порой автор не может без актуалочки.

4. Структура

Тут все сделано очень жестко (в смысле конструкции), словно Шамиль Идиатуллин сам себе выставил некоторые ограничения. Всего в романе восемь частей. Каждая часть состоит из пяти глав. У частей короткие ритмичные названия: «Заезд», «Приезд», «Отъезд», «Въезд», «Наезд», «Съезд», «Проезд», «Разъезд». Да, с такой структурой, с такими названиями не забалуешь. Число 8, конечно, выбрано не случайно. Урони восьмерку на бок, получится знак бесконечности – идеальная метафора для временной петли. Ну, и еще возможная отсылка ко второму сезону «Меланхолии Харухи Судзумии». Но, конечно, все это безобразие не может длиться вечно – читатель такого издевательства не выдержит, а писатель физически не сможет написать бесконечный текст, – в конце концов, у любой книги конечное количество страниц, потому вот вам рамка, даже в пределах одной части далеко не убежишь, всего пять глав, как пальцев на руке. Да и стадий принятия жизненных ситуаций так же пять. А главной героини придется пройти их все, иначе справиться не выйдет. А в какой-то момент в тексте пойдет речь о пяти проклятых вопросах журналистики (с одним дополнительным, правда, но, наверное, это допустимая погрешность). В общем, структура в «Бояться поздно» не только повествовательная, но еще и символическая, одно в другое плавно перетекает и работает на создание нужной атмосферы. Вот так даже содержание оказывается не просто техническим дополнением к тексту. Все это, конечно, исключительно то, что на поверхности, есть немаленькая вероятность, что если копнуть… В конце концов, в романе спряталось десять персонажей (плюс один крайне неочевидный), а это как раз пять на два плюс дополнительный (та самая погрешность). И тут, конечно, стоит остановиться в рассуждениях, а то окажемся на месте главной героини, которой как-то даже удалось увидеть одновременно прошлое, настоящее и будущее, от такого можно и зависнуть, как ее немножко не дружащий со временем ноутбук.

5. Персонажи

Получились вполне себе живыми и правдоподобными. Да, это не сложная психологическая проза, для триллера достаточно, чтобы герои выглядели достоверными. С этим, как и было сказано, все в порядке.

Инфантильная, порой бесячая, но добрая и отзывчивая Аля (главная героиня), веселая и компанейская Алиса, знающая себе цену Алина, великовозрастная, слишком много берущая на себя, Тинатин, уверенный в себе Карим, местный шут Марк, расторопный и деловитый Володя. Все они не схожи друг с другом, их не перепутаешь. С прячущимися до поры до времени злодеями все не так хорошо: вышли они слишком схематичными. Но тут можно сказать, что у них и нет достаточного повествовательного времени, чтобы явить себя во всей красе, хотя, конечно, Шамиль Идиатуллин мог бы уделить им больше внимания. Он этого не сделал. Возможно, тут стоит вернуться к тому, что «Бояться поздно» очень кинематографичен, а в кино таких персонажей чаще всего как раз и дают схематичными. Безусловно, это выглядит, как достаточное объяснение такого расклада, чтобы в минусы его не записывать, но читательское сердце, конечно, против.

А еще почти все персонажи колоритны в том отношении, что живут в определенной части страны со своей региональной культурой. Автор не устает подчеркивать, что они из Казани, из Татарстана и прочее. Это опять же добавляет живости и индивидуальности. А еще укореняет сам роман в определенных культурных координатах.

6. Объяснение происходящего

В финале детектива мы всегда ждем объяснения всех загадок, нестыковок и прочего. «Бояться поздно» отчасти принадлежит к этому жанру, было бы неплохо на последних страницах романа все это получить. И вот тут, ребята, у нас загвоздка. Шамиль Идиатуллин прописывает объяснения столь небрежно, что остается не просто легкий налет недосказанности, а куча зияющих смысловых (в плане сюжета) дыр.

Да, не так часто авторы историй про временные петли такого типа рассказывают об их причинах. Порой это всего лишь сюжетный прием, то допущение, которое по умолчанию и не требует объяснений. В таком случае всегда можно принять за аксиому, что вот, мол, во Вселенной что-то пошло не так, потому и возникла вот эта вот петля, чтобы все-таки в какой-то момент все пошло так. Так, как надо Вселенной. Так, как надо Богу. Так, как надо еще кому-нибудь. Тут механизм возникновения петли как бы и не надо расписывать, не расписываем же мы при описании падения предметов закон всемирного тяготения. Но опять же есть истории про временные петли, в которых само возникновение петли – часть сюжета, а не допущение. И тут уже начинается полноценная научная фантастика. Так в том же «Исходном коде». А еще в «Грани будущего». И в «ARQ». «Бояться поздно» относится как раз к такой категории историй. Сам Шамиль Идиатуллин дает некоторые объяснения уже в середине книжки, но так и не доводит их до конца. Выглядит, честно сказать, как отговорка. Правда, имеются сведения, что часть объяснений есть в другой его книжке, в детской повести «Это просто игра». Но вот тут, вообще, странно получается. Формально «Бояться поздно» и «Это просто игра» не входят в один цикл, сам автор говорит, что их можно читать независимо. Тогда как читатель может узнать из самого текста («Бояться поздно»), что надо обратиться к другому тексту («Это просто игра»)?

Это относится не только к объяснению возникновения сюжетнообразующей временной петли, но еще и к прочим фантастическим допущениям и детективным составляющим романа. При чтении «Бояться поздно» возникает ощущение, что автор сознательно некоторые объяснения пропускает. Тут бы решить, что ему просто не дает этого сделать жесткая структура книги, но вряд ли. Всегда можно было бы подрезать здесь кое-что, а вот там вставить необходимое. Да, можно пуститься в самостоятельные домыслы, перечитать несколько раз текст, придумать парочку теорий, но детектив тем и отличается от иных жанров, что, вообще-то, не терпит такого подхода. А в фантастическом детективе это тем более важно, что читатель может просто начать выдумывать особенности описанной реальности. И тогда это будет уже не разгадка исходной загадки, а какая-то произвольная фантазия читателя. Это, конечно, интересно, но к полноценному пониманию авторского замысла не относится.

Вот потому-то чем ближе к финалу, тем сильней чувствуется некоторая бессмысленность всей книги. Зря, получается, бедная Аля тыкалась носом во все эти казусы. Читатель оказывается в том же положении. И это не может не вызвать досады, эгоистичной досады читателя, который хочет, чтобы ему все правдоподобно объяснили, ведь он все-таки детектив читает.

7. Вопрос интерпретации

А давайте представим, что перед нами вовсе не детектив. А еще представим, что не было никакой временной петли. Можно же сделать одно простое допущение: это просто бэд-трип Али. Насмотрелась девочка тематического кино, наигралась во всякие компьютерные игрушки, вот сознание и превратило все это в бесконечный предсмертный кошмар. Хорошая, конечно, интерпретация. Правда, и вовсе все обессмысливает, но ведь изящно же выглядит. Одна беда, не бьется с финальными главами. Потому не работает, конечно.

Интерпретировать «Бояться сложно», вообще, сложно. Символических значений можно в тексте, конечно, накопать, а вот с общей картиной так не получится. По одной простой причине: взявшейся за интерпретацию читатель будет то и дело тыкаться в разные событийные моменты романы, которые препятствуют свободе трактовок. Слишком уж Шамиль Идиатуллин все в своей книжке увязал, тут не разгуляешься. Отсюда же ощущение, что все здесь не просто так. Например, а ведь неслучайно же роман начинается не с того, что Аля просыпается в электричке (начало первого цикла), а с того, как она собирается в поездку. Понадобились же автору для чего-то эти две главы перед первым пробуждением героини.

8. Итоги

У Шамиля Идиатуллина получился бодрый и энергичный триллер на, кажется, заезженную тему. Читать интересно, оторваться сложно. Но в конце читателя может ждать (в зависимости от его ожиданий) разочарование. Так и хочется, чтобы автор взял бы да и довел все это предприятие до более вменяемой развязки. Читай: переписал бы вторую половину книги. Этого ждать точно не стоит, а разочарование можно и побороть соображением, что ведь написано же просто отлично. В любом случае роман «Бояться поздно» оказался идеально подходящим для досуга на новогодних выходных. Там петля все-таки закончилась, а мы здесь потопали на работу (или учебу). Так оно и устроено.

При этом, как уже должно было стать ясно, перед нами далеко не оммаж всей этой уже ушедшей культурной традиции, перед нами, прежде всего, деконструкция, причем тонкая и полная нюансов. В книжке про юных космонавтов, если ее писали в тех самых 1980-ых, вряд ли один из главных героев взял бы да и сказал, что «боится до усрачки». Такое слово просто не пропустили бы в детскую книжку. В подобных книжках не играли бы так нарочито с точкой зрения автора: часть романа написана от первого лица, часть от третьего, до конца непонятно, зачем Идиатуллину понадобился такой подход к подачи материала. Да, так можно рассказать о том, что неизвестно рассказчику, но в данном случае это почти не требуется. Оставил бы повествование от первого лица, можно было бы добавить некоторой нелинейности, ничего текст не потерял бы. Разве что это маркер того, что это вам не то, в смысле, что это вам не роман из времен СССР, это все-таки современная проза. Добавьте к этому, что герои оказываются абсолютно беспомощны по отношению к своему грядущему. Они бы должны устроить революцию, победить всех врагов, наказать злодеев, помочь пострадавшим от злобной поступи капитализма. Ничего этого не случится, героям предстоит лишь пассивно наблюдать, выражать свое неприятие нового мира, ну, еще немножко побарахтаться в попытке к бегству. Пионеры-герои из 1985-го в 2021-м перестали быть героями, из реальности литературной они оказались в реальности настоящей. И последний штришок в этой деконструкции: «Возвращение "Пионера"» это, конечно, текст не для детей, он для взрослых, тех взрослых, которые помнят далекий уже закат Советского Союза. «Редакция Елены Шубиной», вообще-то, детские книги не публикует, что должно намекать с самого начала. И да, это, конечно, в очередной раз актуальная социальная проза, пусть и напялившая на себя маску фантастики. Хотя как раз актуальность и социальности в советской подростковой прозе всегда была, но, конечно, не такого градуса.

Итак, вот они плюсы: очевидный и простой сюжет; бодро написанный текст; удачная стилизация, которая не совсем стилизация, а деконструкция; описания нашего времени через призму восприятия детей другой эпохи; фантастика с социальным посылом; в конце концов, персонажи хорошие, говорят иногда не так, как дети, но им положено, ведь они вундеркинды.

А теперь о минусах.

Точнее о том, как журналист победил писателя.

Уже одного того, что дети из 1985 года столкнулись с реалиями 2021-ого, пропустив все, что было между, является прекрасной основой для отличной вещи. Учитывая то, как ловко, прицельно, порой саркастично Идиатуллин описывает дни сегодняшние, со всеми их маркерами (от бесполезных масок на шее до Яндекс-доставки), не нужно ничего иного. Могла бы получится очень тонкая, но при этом многозначная вещь. Пионеры-уже-не-герои постепенно познавали бы дивный новый мир, сталкивались бы с разными казусами, принимали бы боль, что родственников и близких больше нет, пытались бы встроиться в новые реалии (кто-то успешно, кто-то нет, можно даже было бы устроить попытку самоубийства одного из них), взрослели бы, находили бы и положительные моменты в новой жизни, а еще пришли бы к пониманию, что просто так ничего не бывает, что появление России образца 2021 года, в общем-то, закономерно, что семена нашей действительности просыпаны в прошлом, где и проросли. Надо сказать, что о последнем речь в романе все-таки заходит, но как-то уж очень осторожно. Там намек (эта девочка слишком много думала о материальном благосостоянии), тут намек (а вот этот мальчик мечтал о загранпоездке), вот и здесь намек (даже один все-еще-пионер-герой хочет славы и премий). Этот вопрос автор не проговаривает громко, не бьет наотмашь. Орать, кричать, греметь и бить он начнет ближе к финалу романа, когда в пространство повествования ворвутся плохие полицейский, когда начнется государственный произвол, когда героев упекут в интернат. Чернуха, да. Чернуха, которая рифмуется с тем, что мы видим в либеральной прессе. Вот это все автора явно интересует больше, чем внутренний мир его героев, и то, как они видят свое будущее-настоящее. Надо признать, что автор не выкатывает упоминаний реальных лиц, реальных инцидентов, то есть не превращает свою книгу в очередную статью из «Коммерсанта». Но от этого легче не становится. Наверное, Идиатуллин хотел сделать свою историю жестче и актуальней. Но надо понимать, что гораздо жестче и актуальней было бы, если б пионеров-не-героев, вообще, никто не заметил, если б они просто затерялись в толпе, не потому что хотели бы этого, а потому что их не желали принимать всерьез. А тут прямо каждый полицейский в маленьком провинциальном городке вдруг думает о том, что теперь-то продаст важные советские технологические секреты самому Илону Маску.

Внимательный читатель, вообще, достаточно быстро заметит, что автор играет с сюжетом в поддавки. Сперва за пионеров-героев, потом за наше настоящее. Попав в 2021 год, они достаточно быстро находят того, кто их все-таки ждал. Получают все, что нужно для жизни. При этом не просто достаточно быстро, а сверхбыстро. То случайно произошло, это случайно повернулось — и вот уже все в порядке. А затем также быстро ситуация сменяется на противоположную. Ладно, в начале все это было условностью, так удобней. Но потом автор вынужден заставлять персонажей что-то делать, но при этом даже не удосуживается объяснить их мотивацию. Вот, скажем, ситуация с Денисом. Этот Денис оказывается внуком одного из тех, кто отправил пионеров-героев в космос. Оказывается, дедушка завещал их дождаться. Денис дождался. Не особенно удивился. Помог, чем мог. А потом взял и нарвался на полицейских, причем так нарвался, что это повлекло за собой вскрытие квартиры, обнаружение в ней странных детей... В общем, поступочек его оказался резонансным. Так вот — читатель не получает даже намека на то, почему Денис так поступил. Абсолютно тупой поступок персонажа в свете того, какая на нем теперь ответственность. Тут бы дать его прошлое, тут бы хоть что-то через него проговорить. Например, Денис проникся тем, что познакомился с такими славными ребятами из прошлого, и захотел сам быть на них похожим. Да, объяснение это глуповато, но хоть что-то. Нет-нет-нет, ничего подобного на страницах этого романа вы не найдете. Автору надо было, персонаж сделал. И это просто самый яркий пример, если покопаться, кое-что еще точно сыщется.

Зато да — жестче и актуальней.

А в итоге — прямолинейней и манипулятивней.

Но порой все-таки журналист отступает перед писателем (ладно-ладно, не порой, а очень даже часто), и мы можем прочесть, например, вот такой абзац: «Елки зеленые, палки каленые, подумал Антон, даже не удивившись, что вспомнил вторую часть поговорки, которую не слышал лет сорок. Олег же ничего не смотрел. Ничего не слышал. Ничего не знает. Он не смотрел «Назад в будущее», «Звездные войны» — настоящие, а не те, против которых надо было выступать на уроках мира, — «Крестного отца», «Полицейскую академию», «Горячую жевательную резинку», «Пилу» и «Мстителей», «Тома и Джерри» и фильмы с Джеки Чаном, «Игру престолов», «Санта-Барбару» и «Просто Марию», вообще ни одного сериала и мыльной оперы. Он не играл ни в одну видеоигру, ни на компьютере, ни на плойке, ни на «Денди», — ни в «Доту», ни в «Ассасин крид», ни в танчики, ни в «Принца Персии», «Вольфштайн» или «Диггера» с «Арканоидом». Он не слышал «Нирвану», «Рэдиохед», Адель, «Эйс оф бейз», «Ласковый май», Земфиру, «Комбинацию», «Аквариум», Летова и даже Цоя — и «Битлз» с «Ролинг Стоунз», скорее всего, тоже не слышал, разве что в фортепианных переделках для «Утренней почты». Он не видел видеокассет, дискет и дивиди. Он не пробовал «Инвайт-плюс», «Доктор Пеппер» и «Доширак», суши и лазанью, «Кэмел» и шмаль — ну это как раз славу богу. Он не знает, что такое водочные очереди и талоны, выдача зарплаты продукцией, бартер, толлинг, мечта о карьере валютной проститутки, спекуляция ваучерами, МММ, Чумак и Кашпировский, закошмаривание бизнеса и братковские аллеи на кладбищах. Он не верит в Бога и не верит, что в него всерьез могут верить люди младше шестидесяти. Для него шестьдесят — это глубокая старость, не потому, что он мелкий, а потому, что в его время, три дня назад, так и было. Он не знает почти ничего про Горбачева, Ельцина и Путина, и даже про Сталина и Хрущева особо не знает, потому что про них начали усердно говорить в перестройку, а к восемьдесят пятому году Сталин был усатый черт из самых скучных эпизодов кино про войну, а про ГУЛАГ, особые тройки, расстрел в Новочеркасске и карательную психиатрию все старательно не помнили. Он не знает про Чернобыль и «Челленджер», про Карабах и Донбасс, про Югославию и Грузию, про Беслан и «Норд-Ост», про 9/11 и 911, про пончики и копучино, про кофеварки и микроволновки, про Таиланд, трансвеститов, ЛГБТ, новую этику, новых русских, «нью балансы», новую экономику, сырьевую иглу, зависимость курса рубля и наполняемость бюджета от цены на нефть, про экономические кризисы и политические протесты, про все разрешенное, все запрещенное и все, что еще будет запрещено».

«Возвращение "Пионера"» могло бы быть не только про детей в космосе, подвиг ради человечества и всякое такое, оно могло бы быть и про все это. А еще про то, что в советском прошлом было не только хорошее, а в российском настоящем есть не только плохое. А получилось про то, что мир лежит во зле, все продано, хуже быть не может, есть, конечно, маленькая надежда на улучшение, но слишком уж призрачная, а еще «Пломбир» был вкусней. Позиция эта весьма популярна в определенных кругах нашего общества, вот она — ЦА «Возвращения "Пионера"». Правда, стоило ли ради выражения такой идеи заниматься всей этой деконструкцией и городить сложные фантдопущения — не ясно. Наверное, все-таки нет, ведь получилась же очевидная стрельба из пушки по воробьям.